Итак, первый восставший полк – Московский лейб-гвардии полк пришёл на Сенатскую площадь около 11 часов утра. Сенатская площадь была ещё пуста, полк пришёл первым. Он был выстроен в боевом порядке в форме каре (боевой четырехугольник) около памятника Петру 1. 14 декабря было очень прохладно, и был сильный ветер. Разумеется, солдатам в такую погоду вышедшим на площадь в одних мундирах, стоять было нелегко.

Толпы народа, которые начали стекаться ещё к казармам восставших полков во время присяги, теперь становились всё гуще и гуще. Народ заполнил Дворцовую и Сенатскую площади, всё время переходя с одной на другую, собираясь большими группами, обсуждая происшествие.

В это время к восставшим подскакал петербургский генерал-губернатор Милорадович. Он стал уговаривать солдат разойтись, клялся в том, что присяга Николаю правильна, вынимал шпагу, подаренную ему цесаревичем Константином с надписью: «Другу моему Милорадовичу», напоминал о битвах 1812 г. Момент был очень опасен: полк пока был в одиночестве, другие полки еще не подходили, герой 1812 г. Милорадович был широко популярен и умел говорить с солдатами. Только что начавшемуся восстанию грозила большая опасность. Милорадович мог сильно поколебать солдат и добиться успеха. Нужно было, во что бы то ни стало прервать его агитацию, удалить его с площади. Но, несмотря на требования декабристов, Милорадович не отъезжал и продолжал уговоры. Тогда начальник штаба восставших декабрист Оболенский штыком повернул его лошадь, ранив графа в бедро, а пуля, в этот же момент пущенная Каховским, смертельно ранила генерала. Опасность, нависшая над восстанием, была отражена.

Избранная для обращения к Сенату делегация — Рылеев и Пущин — еще рано утром отправилась к Трубецкому, который перед этим сам заходил к Рылееву. Выяснилось, что Сенат уже присягнул и сенаторы разъехались. Оказалось, что восставшие войска собрались перед пустым Сенатом. Таким образом, первая цель восстания не была достигнута. Это была тяжелая неудача. От плана откалывалось еще одно задуманное звено. Теперь предстоял захват Зимнего дворца и Петропавловской крепости.

О чем именно говорили Рылеев и Пущин в это последнее свидание с Трубецким — неизвестно, но, очевидно, они договорились о каком-то новом плане действий и, придя затем на площадь, принесли вместе с собой уверенность, что Трубецкой сейчас придет туда же, на площадь, и приступит к командованию. Все нетерпеливо, ждали Трубецкого. Но диктатора все не было. Трубецкой изменил восстанию. На площади складывалась обстановка, требовавшая решительных действий, а на них-то и не решался Трубецкой. Диктатор предал этим и идею восстания, и товарищей по тайному обществу, и пошедшие за ними войска. Эта неявка сыграла значительную роль в поражении восстания. Восставшие продолжали ждать, так и не мог поверить в предательство Трубецкого.

Толпа народа, которая собралась на площади, вела себя крайне активно, отнюдь не жалась к сторонке, не молчала, не «глазела» или просто выжидала. Целый поток свидетельств твёрдо удостоверяет, что она находилась в состоянии непрерывного брожения, громко выражала своё отношение к событиям, сочувствовала «мятежникам» и, наконец, действовала в пользу восставших.

Но декабристы боялись активности народа и стремились не потерять инициативной позиции, боялись, что народное восстание перехлестнёт через их цели. Они «оберегали» солдат от народа, препятствовали намечающимся связям, стремились к разъединению двух волн восстания – солдатской и народной.